- Не отдадут. – Иван Александрович помотал головой. – Костьми лягут, но ни крошки реактивов, ни метра плёнки не дадут.

- Спорим, они сами к вам прибегут, с просьбой принять на баланс всё это хозяйство? – Александр громко расхохотался и встав подошёл к батарее телефонов на директорском столе, и поднял трубку аппарата с гербом. – Мечников у аппарата. Соедините пожалуйста с Антроповым из Мингео. Жду… Пётр Яковлевич? Рад слышать вас в добром здравии… На юбилей супруги? Обязательно буду. Но и вы нас не забывайте. Да. Есть по вашей части кое-что… Э нет. Какой-же это сюрприз. Вы уж приезжайте как будет время свободное, я вам всё и покажу. Такого точно ни у кого нет. Даже армейским пока не отдам. Мало слишком и дорого. Для армии ничего не решит, а вот для геологоразведки очень будет кстати. Но я по другому вопросу. Вы нормативку от вчерашнего из Совмина не читали? Ай-яй. Как-же это ваши секретари опростоволосились. А ведь там, нечто весьма существенное. Например, запрет списывать фондируемые материалы по истечению срока годности в количестве более чем пять процентов от полученного. А сколько у вас киноплёнки на складе? А фотобумаги и реактивов? Вот то-то и оно. И будет вся эта куча лежать до следующей ревизии. А списание через ревизию — это же верный способ возбудить прокуратуру. А наш дорогой Роман Андреевич Руденко[1], ну вот буквально третьего дня выхватил выговор по партийной линии ровно вот за это. Что не борется с растратами фондируемых материалов. Что делать? Ну торговля что-то заберёт конечно. Но у вас же упаковки не для граждан. Кому в магазине нужна плёнка в коробке на четыреста метров? Ну возможно купят редакции крупных газет. Но у них, с этим, проблем особо нет. Военные? Так у них та-же история. Будут сейчас бегать со своей плёнкой. Нет, конечно есть одно место где вам возможно помогут, но это если вы с ними не портили отношения. Где? Так у Ивана Александровича Пырьева на Мосфильме. Подкинете им дерева там, тканей списанных, да ещё чего-нибудь полезного, а они у вас возможно заберут плёнку. Я конечно замолвлю за вас словечко, но и вы уж не обижайте товарища Пырьева. Нужное ведь дело делает человек. Хорошо. Непременно буду.

Александр положил трубку, и посмотрел в глаза директору Мосфильма, а тот в восхищении закатил глаза.

- Высший аппаратный класс. Я у него забираю плёнку нужную мне позарез и он ещё добавит материалов разных и ещё останется должен. А военным позвоните?

- Зачем? – Александр усмехнулся. – Уже через пять минут, кто-нибудь из геологов стукнет по старой памяти в минобороны, и они прилетят к вам как на крыльях. С минторгом даже связываться никто не будет. Зачем пристраивать часть, когда есть место где возьмут всё. Пусть и с приварком.

- А с кадрами так же лихо разберётесь? – Пырьев хмыкнул.

- А чем вам студенты не угодили? – Александр удивлённо посмотрел на Ивана Александровича. – У нас кроме факультета кинооператоров и звукоинженеров ГИТИСа, есть Институт Культуры многие выпускники которого с удовольствием поработали бы на кинопроизводстве, получая реальный опыт и зарабатывая деньги. Ну и просто все желающие. Например, молодые рабочие. Вам нужно сделать только одно. – Александр улыбнулся, и глядя в непонимающее лицо директора Мосфильма пояснил. Выстроить цельную систему продвижения работника. Приходит парень на работу рабочим сцены, работает, а попутно сдаёт разные нормативы, и года через три становится старшим рабочим, а через пять лет мастером или бригадиром. Начинает учиться в профильном ПТУ получая специальность техника по эксплуатации, разной киноаппаратуры которой у вас полно, или по её ремонту, а при желании получает инженерную специальность. Тогда у вас люди будут чётко понимать, что и как случится в их жизни и что в итоге они получат, включая жильё.

- Ну уж с жильём-то вы хватили. – проворчал Пырьев.

- А чего? – Вон, Госкино себя не обижает. А тут нужно сначала раза три подать список нуждающихся в квартирах работников Мосфильма. А когда их не утвердят в Госкино, то подать список сразу в горком партии, и в обком. Пусть побегают.

- Предлагаете поссориться с госкиношниками? - Иван Александрович усмехнулся.

- А что они вам сделают? – Удивился Мечников. – Будут приставать с цензурными ограничениями сразу звоните мне, я им расскажу правду жизни. А будут втыкать палки в колёса так разгоним к чёрту. Создадим на их месте Комитет помощи кинопроизводству при Совмине из двух десятков человек и будут они за вами ходить, а не вы за ними. Вы, товарищ Пырьев осознайте сами и другим расскажите, что время в очередной раз изменилось, и изменило требования к людям. Те, кто сообразят и вольются, те будут наверху волны. Ну а те, кто будут тормозить – уйдут на дно.

- Ясно. – Директор кивнул. – А разрешите вопрос? Что там такого вы хотели показать министру геологии СССР?

- Да ничего особенного. – Александр пожал плечами. – Вот такого размера штука, - Александр показал руками, - которая может по команде с земли летать и снимать всё что происходит вокруг на запоминатель, и отправлять картинку на прибор, который находится в руках у оператора. Он как бы управляет глазом, который парит в воздухе. Думаю, очень полезная штука будет для геологической разведки. Самолёт же не сможет подлететь к конкретному камню или склону, а тут полная свобода.

- Ох. И нам бы такая штука не помешала. – Пырьев с мольбой посмотрел на Мечникова.

- Один, нет два дрона дам. Больше не просите. У меня сейчас госконтроль в лице товарища Кузнецова всё выметает и вон как вы смотрит голодными глазами. А аккумуляторы для них пока почти вручную делают.

- Превосходно. Просто превосходно. - Иван Александрович довольно зажмурился. А что за личный интерес у вас в наших делах?

- Да у меня подруги близкие – актрисы. Хотят больше сниматься в кино.

- Больше, это значит мы их где-то уже снимали. Фамилии скажите? Я запишу себе для памяти. – Не выпуская из левой руки чашку с чаем, он метнулся к рабочему столу, и взяв в руку карандаш пригубил чай.

- Люда Гурченко, Таня Шмыга, Нона Новосядлова, и Марго Терехова.

Пфф… - Пырьев выбросил чай изо рта фонтаном, залив бумаги на столе.

- Прошу прощения, Александр Леонидович. – Он достал из кармана платок, вытер лицо и стал стряхивать документы. – Это же ведущие актрисы нашего кино. Но я конечно лично прослежу за тем чтобы их чаще занимали в съёмках.

Они говорили больше часа, и самое главное сопротивление у Ивана Александровича вызвала идея сериалов.

- Да вы послушайте! Ну кто будет сидеть три – четыре вечера подряд у телевизора? Ведь есть же театр, спорт, в конце концов люди просто ходят друг к другу в гости, или просто читают книжку?

- Дорогой Иван Александрович. Это всё хорошо в Москве или Ленинграде. А у нас восемьдесят процентов граждан живут в маленьких городках и сёлах. И там главное развлечение – водка. И вот именно от неё мы оторвём людей. А насчёт Москвы и Ленинграда, так и здесь не всё гладко. По последним данным в Москве около семи миллионов человек[2]. Какой процент из них попадёт в театры и кинотеатры?

- И мы ещё влезаем на поляну Дмитрия Ивановича Чеснокова[3]. – Сварливо ответил директор Мосфильма.

- Так у него те же проблемы. Они были вынуждены снять с эфира десятки передач партийной и идеологической направленности, а показывать им фактически нечего. Вот я им подсказал делать нарезки видовых фильмов разных стран и сопровождать рассказом о них, ну плюс такую же передачу о животных, и так далее. Но пока это маховик раскрутится, пока они выстроят собственную систему съёмки подобных фильмов, у Мосфильма есть уникальная возможность влезть и туда. Не старыми, вышедшими в тираж фильмами, а новой продукцией! Что вы теряете в конце концов? Поезжайте к Чеснокову, да поговорите. Уверен, он будет двумя руками «за»! Кстати, вы старые американские фильмы показываете? Нет? А зря. Очень многое, что лишено политического подтекста, а это практически всё развлекательное кино, можно показывать в наших кинотеатрах. На авторские права можете наплевать, но можно предложить американцам выплачивать рублями. Они сейчас покупают в СССР всё подряд, и рубли им очень нужны. Сделаете такой кинотеатр старого кино под эгидой Мосфильма, где будете показывать наши и иностранные киноленты. И это тоже доход.